Архитекторы buromoscow убрали с территории автомобили, замостили её гранитной плиткой и сделали пространство полностью пешеходным. По замыслу бюро, обновлённая площадь должна оставлять ощущение молодости и романтики - для этого там установили качели. Кроме того, на площади есть павильоны, в которых можно выпить кофе, купить прессу или получить справочную информацию. Деревья на Триумфалке пока не высадили - на пустых газонах появились лишь таблички с информацией о будущих посадках.
Триумфальная площадь не уникальна: её обновление - лишь часть общемировой тенденции на изменение городских пространств. The Village узнал, как устроены самые интересные пространства в других городах мира.
Инсбрук
Площадь Эдуарда Валльнёфера в центре австрийского Инсбрука - характерный пример параметрической архитектуры. Площадь лишена острых углов, а бетонные элементы словно перетекают друг в друга. Такая авангардная форма не только создаёт необычную игру света и тени в течение всего дня, но и несёт идеологическую функцию. Прежде над площадью доминировало административное здание, построенное во время Аншлюса Австрии нацистской Германией, теперь она избавлена от этого исторического акцента.
Гонконг
Городская площадь One Island East в Гонконге - небольшое, но функциональное пространство. Оно объединило офисную высотку с соседним жилым небоскрёбом. Архитекторы разделили территорию на смысловые зоны: площадь с бассейнами расположена рядом с офисным зданием и рассчитана на его работников, парк с каскадными фонтанами, изогнутыми скамейками и пышной растительностью предназначен для жителей высотки, а большие террасы можно назвать общей зоной для резидентов офисов и жилого дома.
Копенгаген
Площадь Superkilen в центре Нёрребро, самого многонационального района Копенгагена, - пример современного многофункционального пространства. На открытой территории, буквально вписанной в окружающий городской ландшафт, расположены лавочки, столы для пикника и настольных игр, мангалы для барбекю, фонтан, детская площадка, велодорожки и парковки. Особенность этого пространства - белые линии, которые тянутся с севера на юг. Они плавно огибают предметы экстерьера, не прикасаясь к ним. Во избежание визуального контакта с автомобильным движением архитекторы приподняли часть площади, граничащую с проезжей зоной.
Бильбао
Этот проект испанского бюро JAAM - пример того, как с помощью архитектуры и дизайна можно изменить городское пространство до неузнаваемости. Раньше площадь Индаучу пересекала трёхполосная автомобильная дорога. Обновлённая территория стала единой пешеходной зоной, условно поделённой пополам: центральная часть ограничена навесом из стекла и дерева и предназначена для проведения общественных мероприятий. Внешнее пространство служит местом для спокойных прогулок и чтения. По всей площади в небольших кругах разного диаметра высажены деревья. В первом внутреннем кольце растут клёны и ликвидамбары, во втором - берёзы, а на оставшейся территории - парротии, тисы, туи и другие вечнозелёные кустарники. В вечернее время пространство площади освещают светодиодные фонари разной высоты, по форме похожие на листья деревьев.
Ахен
Привокзальная площадь в Ахене существует уже больше века. За это время её не раз перестраивали и обновляли, но проблема осложнённого доступа к станциям из-за интенсивного уличного движения оставалась нерешённой. Выход из ситуации удалось найти архитекторам из бюро Hentrup Heyers. Они превратили привокзальную территорию в единое пространство, соединив с помощью эллиптической формы две половины площади, разделённые автомобильной дорогой. Светлая овальная поверхность подчёркивается контрастными базальтовыми плитами. Дизайн пространства минималистичен и максимально продуман: два 14-метровых световых столба по полюсам эллипса и каменная дорожка, направленная от станции к центру города, помогают туристам сориентироваться даже в тёмное время суток. В северной части площади располагаются места для отдыха, деревья, фонтаны и две клинообразные остановки.
Стамбул
Günter Richard Wett (1), John Gollings Photography (2), Iwan Baan, Torben Eskerod, Mike Magnussen (3), Elker Azqueta (4), HH+F Architekten Hentrup Heyes + Fuhrmann (5), Olivve Wimmer (6) via Archdaily.com
Доцента департамента медиа факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ-ВШЭ Екатерины Лапиной-Кратасюк. Автор рассказывает, что такое «интерактивные города» и как в цифровую эпоху они приобретают свойства Web 2.0, а их жители начинают формировать гибкие и динамичные сообщества, похожие на группы, возникающие в Сети.
В описаниях общества конца ХХ - начала ХХI века упоминания «информационного», «сетевого», «интерактивного» города играют важную роль, но только первое из трех определений было разработано и включено в научный глоссарий. В целом же социокультурные изменения, характерные для современных мегаполисов, и новые формы организации городского пространства чаще всего маркированы прилагательным «глобальный» (реже - «мировой») город. Есть ли необходимость в этой ситуации вводить еще и понятия «интерактивного города» и «сетевого города»? Открывают ли они какие-либо новые познавательные перспективы или являются пустым умножением сущностей, бесплодной попыткой прикладывать еще модные, но уже не первой свежести эпитеты к любому социологически значимому термину?
Понятие «интерактивный» или «сетевой» город заимствовано у теоретиков, для которых сетевое общество определяется прежде всего через изменившийся тип социокультурной коммуникации, а не через совершенствование технологий и драматическое увеличение объемов информации. Хотя последнее очевидно связано с первым, в рассуждениях некоторых теоретиков сетевого общества, например Яна ван Дейка, отрицается технологический детерминизм. Специфика общества рубежа ХХ и ХХI веков связана с размыванием границ между создателем и потребителем сообщений, официальным и «низовым», децентрализацией системы принятия решений: все это рассматривается как ответ общества на коммуникативные провалы второй половины прошлого столетия. Аналогичные процессы характеризуют и городскую жизнь. Взаимосвязь виртуального и физического, утрата городскими планировщиками монополии на организацию городского пространства, усиление роли сообществ позволяют развиваться insurgent planning - «планированию снизу», основанному на инициативах горожан. Это, в свою очередь, изменяет всю городскую политику.
В феврале 2015 года фонд V-A-C запустил новую программу по реализации художественных проектов в городской среде Москвы «Расширение пространства. Художественные практики в городской среде» , направленную на распознавание точек взаимного интереса искусства и города, а также исследование способов их взаимодействия, адекватных социальной и культурной жизни Москвы. Одна из важнейших задач проекта - стимулирование общественной и профессиональной дискуссии о роли и возможностях паблик-арта в современной московской среде. В рамках совместного сотрудничества с фондом V-A-C , «Теории и практики» подготовили серию теоретических текстов о паблик-арте и интервью с ведущими специалистами в сфере искусства в городской среде, которые делятся с читателями своими идеями о будущем паблик-арта.
Как минимум две исследовательские конвенции делают небесполезным понятие «интерактивный город»: понимание города как Сети и установка на позитивные изменения городского пространства, производимые коллективным действием самоорганизующихся (или «самопрограммирующихся») сообществ: инициативы grassroots.
Первая - город как Сеть, - с одной стороны, продолжает начатое еще Маршаллом Маклюэном размывание границ понятия «город», превращения «городского» из конкретного пространственного объекта в форму медиакоммуникации. Но что более важно, указывает на город как на феномен, выходящий за пределы своих физических границ, продолжающийся в онлайн-дискуссиях и фантазиях о нем, которые благодаря сетевому качеству имеют тенденцию быстро и неподконтрольно воплощаться в материальном мире.
Вторая конвенция, составляющая понятие «интерактивный город», обязана своим возникновением общему рационализму и оптимизму теорий сетевого общества, основанных на вере в научный прогресс, «прямую» демократию, когда каждый готов и может быть причастен к изменениям. Коммуникация в этом случае весьма оптимистически оценивается как беспрепятственная.
Несмотря на общий эволюционистский характер теорий сетевого общества, проблемы города в них определяются вполне традиционно, в формате бинаризмов. Город - это пространство свободы и меритократии или же жесткая конструкция, трансформирующая любого, кто в нее попадает, согласно безжалостным законам производительности? Это подвижная среда, совершенствуемая ее обитателями, или опасная, антиэкологичная, наполненная мусором и злоумышленниками клоака, управляемая теми, чья единственная цель - удержание власти?
В своей статье я предлагаю сконцентрировать внимание на оптимистических сценариях, признавая при этом правомочность сомнений в их реалистичности. Рассмотрим, как актуализировано пространство города в теориях сетевого общества, каким образом понятия теории новых медиа могут быть применимы к описанию форм активности горожан. Может ли подобная методология способствовать не только пониманию особенностей функционирования и воспроизводства пространства современного города, но и изменению роли горожан в определении и перенаправлении этих процессов? В каких формах возможна сегодня децентрализованная система принятия решений в процессе городского планирования?
Проблема пространства в
теориях сетевого общества:
город как сеть
С возникновением глобальной сети дискуссии о «конце эпохи расстояний» («the death of distance») и «времени без времени» («timeless time») возобновились, но уже в конце девяностых эти положения начинают подвергаться сомнениям, так как накопленные факты не позволяют довольствоваться упрощенной гипотезой победы «сетевого» над «физическим» и перемещения общества в виртуальное пространство.
Ян ван Дейк пишет: «Сейчас много говорят о конце эпохи расстояний и двадцатичетырехчасовой экономике. Тем не менее действительно ли пространство и время в сетевом обществе больше не значимы? <...> Я отстаиваю прямо противоположную точку зрения: в определенном смысле важность этих базовых категорий возрастает (перевод автора. - Е. Л.-К.)». Согласно утвер ждениям ван Дейка, социализация и индивидуализация пространства оказывают ся в ряду ключевых характеристик сетевого общества, так как «технологическая возможность пересекать пространство и время («bridging space and time») вынуждают людей (и позволяют им) быть более избирательными в выборе координат, чем когда-либо еще в человеческой истории (перевод автора - Е. Л.-К.)».
Любопытно, что именно единое пространство оказывается главным условием исторических протоформ сетевой коммуникации в немного спекулятивном разделе «Краткая история человеческой сети» книги ван Дейка «Сетевое общество». Увлеченный идеями антропоцентричности сети, автор развивает гипотезу о том, что сеть является наиболее органичным типом социальной связи, которая существовала с момента появления общества как такового. Именно утрата людьми единого пространства привела к лавинообразному развитию массмедиа и бюрократии, что, с точки зрения автора, исторически неизбежно, но в социокультурном отношении является деградацией. Таким образом, развитие и быстрое укоренение сетевых технологий было лишь ответом на потребность общества в возвращении ему «горизонтальных» коммуникаций. Ван Дейк отказывается и от скрытого технологического детерминизма, и от явного эволюционизма теорий постиндустриального общества, он описывает Сеть в амбивалентных категориях - через совмещение значений «архаики» и «будущего», «крайнего индивидуализма» и «общинности» и т.д. Точно так же, как для Мануэля Кастельса самой объемной составляющей «культуры Интернета» являются «виртуальные общины», а Маршалл Маклюэн предлагает описывать современный мир как «глобальную деревню» и т.п.
Воздействие сетевой культуры на пространство физического обитания человека достаточно точно описывается такими понятиями до-сетевой эпохи, как, например, «отделение общества от географии» («the detachment of society from geography»). Речь здесь прежде всего идет о том, что пространства обитания человека становятся все менее «естественными», в них все меньше природных характеристик, факторов климата и ландшафта. Так, в случае конкретного примера «сетевого города» его места - моллы, парки, транспортные развязки - буквально сконструированы по образу и принципу Сети.
Единого и точного определения Сети как культурного феномена на сегодняшний день не существует, но можно тем не менее выделить ряд ключевых ее характеристик, концептуализируемых в работах разных авторов.
Наиболее часто упоминаемое свойство Сети - это горизонтальный характер ее организации. Определение «горизонтальный» относится прежде всего к социальной структуре и содержит в себе оппозицию понятию «вертикаль власти». Горизонтальной называют коммуникацию, свободную или освобождающуюся от бюрократических посредников. Еще в 1973 году Дэниел Белл, рассуждая о постиндустриальном обществе, писал о профессиональном академическом сообществе, дискуссия в котором определяется только научной ценностью высказывания и модерируется не администраторами, но профессионалами. Белл полагал, что все постиндустриальное общество должно быть построено по модели научного сообщества.
Во второй половине 90-х годов М. Кастельс переформатировал эту идею для своего определения сетевого общества. Горизонтальность дополняется в нем информационным и медийным компонентами. Развивая эту идею уже в 2010-е и рассуждая о последствиях распространения сетевого общества, Кастельс пишет: «Новая система, глобальный информациональный капитализм и его социальная структура, сетевое общество выявили некоторые исторически необратимые черты, такие как логика глобального сетевого общества, основанная на цифровой «сетеизации» всех ключевых форм человеческой деятельности...» (перевод автора. - Е. Л.-К.). То есть любые социальные процессы или институты, согласно этой логике, представляют собой варианты networking"а и могут быть визуализированы в образах горизонтальной поверхности, на которой децентрализованно расположены точки (узлы, майлстоуны), соединенные как устойчивыми линиями, так и постоянно меняющимися потоками. Это неизбежно порождает ассоциации с картами, фотографиями со спутников, визуальными образами на навигаторах, которые и сами по себе являются цифровой «сетеизацией» человеческой деятельности. Таким образом, для обозначения компьютерных процессов, социальных феноменов и географических объектов начинают использоваться сходные визуальные метафоры, что доказывает все более глубокое проникновение понятия «Сеть» (или «networking», если сделать акцент на процессе) в самые разные познавательные процедуры.
Несколько иначе распространение сетевых и компьютерных визуальных метафор можно объяснить с точки зрения другого исследователя цифровой культуры Льва Мановича. Для него сближение в описании физических, социальных и компьютерных феноменов репрезентирует приход «software culture», и, таким образом, «Сеть» - не центральное понятие, характеризующее ключевые социальные последствия «информационального капитализма», а лишь одно из частных проявлений «культуры компьютерного программирования». Развивая концепцию «cultural transcoding», предложенную в работе 2001 года «Язык новых медиа», Манович в статьях последних лет и книге «Software takes command» говорит об усвоенной «логике программ», которая и является, по его мнению, ключевым принципом, отличающим цифровую культуру от культуры предыдущих периодов истории: «Таким образом, пришло время обновить «Понимание медиа» Маршала Маклюэна. Сегодня сообщением является не средство коммуникации, но программное обеспечение. Постоянно расширяющиеся возможности выражения мыслей и чувств и возможности коммуникации и есть для нас сегодня содержание медиа» (перевод автора. - Е. Л.-К.).
Определяя изменение системы социальной коммуникации как ключевую причину возникновения сетевого общества и солидаризуясь в этом с Я. ван Дейком и М. Кастельсом, Л. Манович тем не менее центральным фактором социальных и культурных изменений считает «программируемость» любого артефакта и процесса, объявляя, таким образом, своеобразную цифровую форму технологического детерминизма концептуальным основанием изучения современного общества. Включая идеи Л. Мановича в наше определение Сети, мы не можем ограничиться только упоминанием изменения направления коммуникации (от вертикального к горизонтальному). Технологическое, электронное, цифровое измерение, а также участие в технологическом программировании коммуникации все большего числа «бывших простых пользователей» является ее уникальной составляющей, а не просто современным воплощением архаических форм. Соответственно и «программное», и «программируемое» измерение городской географии также является необходимым элементом определения «интерактивного города».
В символических значениях репрезентаций мы также постоянно видим визуальное сближение между образами микросхем, сетевых графиков, цифровых потоков и географическими городскими объектами. В качестве небольшого отступления приведу пример из области популярного кинематографа. Проблема визуализации компьютерного мира - того, что происходит внутри программы, - является одним из симптомов прихода «software culture». В фильме «Трон» (реж. Стивен Лисбергер) 1982 года происходящее внутри компьютерной программы представлено в визуальных метафорах городского пространства и транспортных развязок (эта эстетика на новом технологическом уровне повторена в сиквеле «Трон: Наследие», 2010, реж. Дж. Косински). Аналогичным образом в «Матрице» 1999 года (реж. Э. и Л. Вачовски) и сиквелах этого фильма мир компьютерной программы визуализирован в образах постиндустриального города, в то время как «реальный» город показан как подземный муравейник. Из недавних примеров можно упомянуть анимационный фильм «Ральф» (2012, реж. Р. Мур), в котором процессы, протекающие в программах, показаны с помощью образов движущихся поездов и сложных железнодорожных развязок.
Обратная визуальная метафора в популярном кинематографе - представление городского пространства будущего в метафорах Сети: гибкие структуры, раскрывающиеся и перестраивающиеся во всех направлениях, как, например, в фильме Стивена Спилберга «Особое мнение» (2002).
В то же время семантика слова «Сеть» (от которого сегодня уже сложно отказаться), используемого для обозначения организующей структуры сетевого общества, немного обманчива: она подчеркивает лишь горизонтальный характер коммуникации, но отнюдь не ее поли-(интер)активность. Принципиальная изменчивость, многомерность, перестраиваемость Сети - ее главные характеристики. Их хорошо иллюстрируют социокультурные дефиниции WEB 2.0, в которых Сеть второго поколения определяется через исчезновение разницы между отправителем и получателем сообщений. Таким образом, основные свойства Сети соотносятся с дефинициями «конвергентного общества» и «культуры участия», введенными в научный язык Генри Дженкинсом.
Сеть отрицает центрирующую структуру, но предполагает наличие зон наиболее интенсивной коммуникации, которые можно назвать узлами Сети. Узловые точки сетевого пространства города поливалентны - они представляют собой как пространства публичной сферы, так и наиболее интенсивные пространства потребления.
Все приведенные выше характеристики Сети показывают, что сетевой принцип укоренился в культуре гораздо раньше возникновения собственно сетевых технологий коммуникации, хотя с их появлением началось обратное воздействие этого принципа на городское пространство. Так, многие исследователи новых медиа, например, Соня Ливингстон, отрицают новизну этого феномена, утверждая, что ключевые принципы Сети развивались на протяжении всего ХХ века.
Наиболее ярким примером прямого воплощения метафоры Сети в городском пространстве является Манхэттен, созданный отнюдь не в сетевую эпоху. Параллельные авеню Манхэттена пересекаются под прямым углом последовательно пронумерованными улицами. Эта очевидная визуальная метафора Сети, организующая карту Манхэттена, создает основу для одной из самых рациональных схем городской навигации (последняя в терминологии сетевого города синонимична коммуникации). Любопытно, что Люк Бессон в 1997 году в фильме «Пятый элемент» создал образ «трехмерного» Манхэттена, актуализировав вертикальное измерение Сети. И все-таки, несмотря на прямое воплощение метафоры Сети в городском пространстве, организация Манхэттена воплощает лишь несколько свойств сетевой культуры: в основном децентрализацию, доступность и снятие ограничений на коммуникацию. Другие важные свойства Сети, такие как перестраиваемость, постоянная креативная ресемантизация и т.п., воплощены на других уровнях городского пространства Нью-Йорка, но не задаются непосредственно сетевым образом карты самого большого его острова. Потоки пешеходов, взаимодействия горожан в парках, которые, кажется, расположены в самых неожиданных местах Манхэттена (пирс, заброшенная линия легкого метро и т.д.), и даже знаменитая нью-йоркская привычка переходить улицы на красный свет - в большей степени отражают особенности сетевого города.
К примерам распространения идеи «сетевого города» можно отнести особое внимание городских архитекторов к авторазвязкам, под- и надземным линиям и формам транспорта, а также задаваемой ими особой инфраструктуре и культуре, когда транзитные пространства - остановки, вагоны, платформы, лифты - становятся полем, перенасыщенным информацией и постоянно создающим поводы для различных видов деятельности и коммуникации. Так, одной из первых сетей (стабилизующих город связок) становится система линий метрополитена. О сложном многоуровневом переплетении города и Сети свидетельствует и тот факт, что классическая схема лондонского метро создана под влиянием схемы электроцепи, являющейся прототипом цифровой коммуникации.
http://proto-architecture.com/
Активно изучаемым, но от этого не менее интересным примером реализации сетевых метафор в физическом пространстве являются мегамоллы, количество которых, например в Москве, увеличивается невероятным образом. Молл - «узел Сети» - и есть физическое воплощение интернет-браузера, с присущими последнему порнографической моделью визуального потребления, разрушением нарративной формы и логотипизацией как основным принципом коммуникации: «В магазине перед нами «галерея предпросмотра»». Четкие границы молла - когда он вынесен в отдельное внегородское пространство - создают пространственный аналог ситуации полного погружения, эскапистского ухода в мир анимированных картинок и открывающихся в бесконечность окон. С другой стороны, слияние молла и города (городских коммуникаций) - когда, например, входом в магазин служит один из выходов метро - подобно стиранию границ между онлайн- и офлайн-мирами, о котором выше гово-рилось как об одной из ключевых характеристик пространства в ситуации сетевого общества. Одним из наиболее интересных примеров перенесения логики интернет-браузера в городское пространство является для меня деловой центр Бостона, где во время дождя можно пройти очень приличное расстояние по моллам и стеклянным галереям, не выходя при этом на «улицу» (т.е. в пространство, где конкуренция за взгляд потребителя заметно ниже). Ты лишь с удивлением замечаешь, что отель сменился кафе, кафе - моллом, молл - импровизированным выставочным залом и опять моллом. «И именно в этом «безрассудном порядке» возможно схватить рациональность Интернета как формы - не столько разновидности, сколько порождающей модели - визуального потребления. Не тот ли самый навык доминирует в нашей повседневности потребления, когда с рассеянным возбуждением, скользя по витринам и бесконечным рядам товаров, мы выбираем то то, то - это?»
Основной для общества тип медиа и логика горожан - в том числе и тех, кто принимает решения, связанные с планами «больших пространств», - явления одного порядка. Любопытно наблюдать, как вертикальная логика небоскребов Бостона размывается горизонтальными переходами, в определенном смысле визуально символизируя конвергенцию массмедиа и сетевых медиа. Во многом понятие «cultural transcoding», которое Лев Манович вводит в качестве одного из пяти принципов культуры новых медиа, подходит и для описания трансформаций городского пространства в сетевую эпоху: «Результат этого взаимодействия - новая компьютерная культура: соединение человеческих и компьютерных значений, традиционных способов моделирования мира в культуре и компьютерных средств его репрезентации» (перевод автора. - Е. Л.-К.). Примером такого взаимного воздействия является влияние способов видения пространства, доступных через Сеть, на плани-рование городов. Так, в многообещающем, но пока не опубликованном исследовании Скотта Крича «Мир в миниатюре» рассматривается влияние Google maps на восприятие и трансформацию городского пространства. И все же наиболее важно, с моей точки зрения, проследить, как принципы сетевого общества влияют на трансформацию «малых» городских пространств: именно здесь мы можем увидеть, как логика WEB 2.0 (стирание границ между создателем и потребителем сообщений), а также изменившиеся представления граждан о собственной свободе слова и действия и степени участия в принятии общественно значимых решений воплощаются в физическом мире.
Главный аргумент в пользу того, что Сеть не уничтожает города, а, наоборот, способствует их росту, связан с понятиями креативного класса, «информационных специалистов», которые и создают «культуру Интернета».
Город становится не только средой обитания, но и главным объектом приложения сил креативного класса, который в достаточно короткое время способен изменить город в соответствии со своими ценностями и образом жизни. Так, Ян Ван Дейк пишет о том, что возникновение метафоры «город как Сеть» означает не только интерес к технологическим свойствам городских сред обитания, но и прежде всего внимание к «бытийным» и физическим свойствам города, быстро меняющимся под влиянием нового типа социальной коммуникации. Метонимически можно связать интерес городских исследователей к изучению «невидимых сетей» города: миграций микробов, конфигураций труб, подземных пространств метро с сетевым способом порождения коммуникации, характерным для 2000-х и 2010-х.
Например, рассуждая о «социализации и индивидуализации пространства», Ван Дейк пишет о том, как ценности и установки сетевой коммуникации меняют форму домашнего приватного пространства, его расположение и отношение к другим объектам города. Любопытно, что, согласно результатам исследования, сетевая коммуникация, создающая возможности 24-часовой экономики и работы вне офиса, не уничтожает приватную жизнь, а, напротив, подчиненное «работе на дому» домашнее пространство становится гиперсемантизированным, начинает расширяться, становится более индивидуализированным, подвижным, поливалентным. Ван Дейк говорит о возникновении «культурной тенденции проводить больше времени дома, в кругу семьи» (перевод автора. - Е. Л.-К.). Стремление к социализации и индивидуализации пространства распространяется за пределы дома, начинает проявляться в инициативах улучшения облика двора, района и, наконец, всего города за счет специфических форм присвоения пространства, характерных для сетевого общества.
Формы проблематизации городских пространств могут быть самыми разными: но в них всегда искусство, гражданская активность и архитектурное (конструкторское) решение соединяются в одной плоскости. Например, способом такого взаимодействия могут быть «интервенции», описанные в книге Джейн Ринделл «Art&Architecture: a Place Between».
Таким образом, интерактивная коммуникация устанавливает совершенно новые правила для публичного пространства, наделяя его свойствами Сети, делая его подвижным, легко перестраиваемым, поливалентным и многофункциональным. Такое пространство не просто интерактивно, оно приобретает характеристики WEB 2.0: активный процесс переосмысления и трансформации среды обитания, включенность городских жителей в процесс принятия решений становятся нормами повседневности. С этой точки зрения такие явления современной городской жизни, как работа вне дома и офиса, моделируемость публичных пространств, их ежедневные трансформации (что возможно лишь при использовании специальных материалов и конструкторских решений), а также городские собрания политического и неполитического свойства, стрит-арт, постоянное переосмысление взаимодействий Города с природой на экспериментальных пространствах парков, уже давно являются не курьезными единичными девиациями или скандальным протестом против официального городского плана, но скорее частью культуры сетевого, интерактивного города.
На современном этапе развития Российской Федерации существует тенденция оттока людей из более мелких городов в крупные мегаполисы, изменяется демографическая ситуация. В городах именно горожане являются основным производителем городской экономики. Если муниципалитеты не будут воспринимать людей как свой самый важный актив, то города окажутся в тупике. Сегодня местные жители генерируют 25 и более процентов поступлений в городской бюджет в виде НДФЛ, то есть четверть бюджета города формируется за счет налогов, которые город получает от жителей. В бизнесе, например, если четверть выручки приносит один клиент, то компания будет делать все, чтобы ему угодить. А наши города часто к жителям и их потребностям относятся как к обременению.
В условиях конкуренции городов за «человека» возрастает роль общественных пространств как фактора комфортной среды.
Для формирования представления о потенциале использования общественных пространств как конкурентного преимущества для городов сначала необходимо сформировать представление о смысле данного понятия, его видах и функциях.
Единого понятия общественных пространств сегодня еще не сформировалось. Архитекторы уделяют внимание публичному пространству, географы рассматривают пространство в целом, социологи говорят о социальном пространстве, в нормативно-правовых актах встречается понятие «места общественного пользования» и «общественные места».
Первое, на что хотелось бы обратить внимание при изучении общественных пространств, так это на то, что они занимают определенную физическую территорию. По мнению российских экспертов, общественные (или публичные) пространства являются непременным условием существования города. Так, В.Л. Глазычев выделяет обязательное наличие «значительного числа людей (в публичных пространствах), не занятых производственной деятельностью» как один из двух признаков городского существования. Если общественное пространство пустое, значит, нет центра притяжения, следовательно, нет городского сообщества, а значит, перед нами поселение, агломерация, слобода, но не город. Используя научную классификацию: «предгород», «город», «недогород» и «негород», – В.Л. Глазычев показывает, что в «предгороде» общественные пространства невозможны, так как нет свободного пространства и незанятых производством людей, в «недогороде» (или слободе) отсутствует городское сообщество, в «негороде» (или мегаполисе) такого единого сообщества уже нет, но общественные пространства существуют.
Можно считать, что под общественным пространством подразумевается определенная городская территория, сложившаяся благодаря историческим, культурным, социальным и прочим признакам, созданная для общественного пользования.
Примерами общественных пространств являются территории, доступные для пользования населением: парки, площади, скверы, мостовые, набережные, тротуары, места отдыха в торговых и бизнес-центрах, детские площадки, стадионы, дворы. В общественных пространствах могут предоставляться услуги, как на коммерческой, так и на безвозмездной основе (проведение культурных, спортивных, досуговых, политических и иных мероприятий для отдельных групп граждан и населения в целом). Общественные пространства создаются по инициативе как государства для улучшения качества жизни граждан, так и по инициативе частных компаний в личных интересах, в том числе для регулирования поведения потребителей, а также самих граждан их совместными усилиями. Характерной чертой общественного пространства является его доступность, то есть общественные пространства обладают такими свойствами общественного блага, как несоперничество и неисключаемость. Несоперничество подразумевает то, что нахождение одного индивида в парке или на набережной не уменьшает возможности другого индивида также там находиться. Неисключаемость выражается в «технической невозможности или запретительно высоких издержках предотвращения доступа к благу дополнительных потребителей. Блага, которым оба свойства присущи в высокой степени, называются чистыми общественными благами» . Л.И. Якобсон выделяет общенациональные и локальные общественные блага: «...различие определяется разницей в территориальном охвате полезным действием того или иного блага» .
Определение «места общественного пользования» также является неоднозначным. В нормативно-правовых актах оно встречается в Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом. Согласно ч. 5 ст. 1 данной конвенции, «места общественного пользования» означают те части любого здания, земельного участка, улицы, водного пути или других мест, которые доступны или открыты для населения, будь то постоянно, периодически или время от времени, и включают любой коммерческий, деловой, культурный, исторический, просветительский, культовый, государственный, развлекательный, рекреационный или аналогичный объект, который таким образом доступен или открыт для населения .
Необходимо отметить, что в российском законодательстве отсутствует определение понятий «общественное пространство» и «общественное место». Исходя из ч. 1 и ч. 2 ст. 20.20 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации, к общественным местам относятся: детские, образовательные и медицинские организации, все виды общественного транспорта (транспорта общего пользования) городского и пригородного сообщения, организации культуры, физкультурно-оздоровительные и спортивные сооружения, а также улицы, стадионы, скверы, парки . Таким образом, по закону в Российской Федерации общественными местами являются организации, предоставляющие социальные услуги населению, транспорт и рекреационные зоны, в то время как в международном сообществе к таким местам относятся те территории и объекты, главными особенностями которых являются их открытость и доступность населению.
Таким образом, складывается понимание общественного пространства как территории, главной особенностью которой является ее доступность населению вне зависимости от его возрастных, национальных, расовых и других характеристик. Такое понимание объясняет, почему определение места общественного пользования Международной конвенцией в понятие общественного пространства включается, но им не ограничивается.
Общественное пространство – это также место социализации, место сбора граждан, то есть оно включает понятие «социальное пространство». В работе «Теоретические основания социологии пространства» А.Ф. Филиппов представляет позицию немецкого социолога Георга Зиммеля, согласно которой пространство – это также некий «кусок почвы», заселенный людьми, наполненный их взаимодействием и практической, востребующей его деятельностью, и уникальное, исключительное место размещения тех или иных социальных образований . А.Ф. Филиппов заключает, что «смысл территории, границы, пребывания, места обнаруживается в практике социальной жизни» . Другими словами, социальные взаимодействия граждан формируют определенные пространства (социальные), когда же они привязаны к территории, образуются общественные пространства.
Принимая во внимание тенденцию преобладающего роста численности городского населения над сельским, ухудшение экологической ситуации в городах, важным показателем жизни человека становится не только количество, но и качество общественных пространств – мест, где человек может провести время, исключая офис и дом .
Социальная значимость общественных пространств включает в себя:
Сбалансированное развитие территорий;
Укрепление здоровья и увеличение продолжительности жизни;
Повышение уровня физической культуры;
Экологическая и физическая безопасность;
Социализация.
Общественное пространство, помимо выполнения социальных функций, это еще и живой экономический капитал, который очень важен для города.
Влияние на бюджет города общественных пространств можно охарактеризовать следующими эффектами:
Повышение стоимости земельных участков и недвижимости;
Рост арендных ставок на коммерческую недвижимость;
Увеличение количества предприятий в сфере торговли и услуг;
Повышение туристической привлекательности.
Доходы бюджета муниципального образования могут увеличиться за счет организации общественных пространств по следующим видам поступлений: НДФЛ, ЕНВД, ЕСХН, патенты, налог на имущество физических лиц, земельный налог, доходы от использования имущества, находящегося в государственной и муниципальной собственности, доходы от продажи материальных и нематериальных активов. Необходимо отметить, что это практически весь перечень доходов местных бюджетов, установленных Налоговым кодексом Российской Федерации, а также Бюджетным кодексом Российской Федерации.
Если есть общественное пространство, значит, есть и частное пространство. У частного пространства есть владельцы, которые платят налог на землю и недвижимость. Если общественные пространства благоустраиваются, стоимость их недвижимости растет. Поэтому жители квартир вокруг Центрального парка в Нью-Йорке с удовольствием скидываются на благоустройство парка – это поднимает капитализацию их недвижимости (Рисунок 1). По мнению аналитиков экономическую ценность от создания Хай-Лайн парка в Нью-Йорке (Рисунок 2) можно оценить в виде увеличения дохода от аренды в соседних объектах более чем на 25% . Точно так же и владельцы бизнесов в первых этажах. Благоустроенное пространство создает больший пешеходный поток, к ним ходит больше посетителей, они извлекают больше прибыли, платят больше налогов на прибыль, нанимают больше сотрудников, которые платят свои налоги на доходы.
Рисунок 1. Центральный парк в Нью-Йорке
Рисунок 2. Хай-Лайн парк в Нью-Йорке
По словам мэра Москвы Сергея Собянина в результате увеличения туристического потока и потока, связанного с событийными мероприятиями, дополнительные доходы бюджета от реализации программы «Моя улица», в 2017 году составили около 62 млрд рублей, а в 2018 году достигнут уровня 80 млрд рублей. При этом, в 2015 – 2017 годах расходы на программу составили более 93 млрд рублей . Таким образом, капитальные затраты, которые сделаны не на один год, а на 20 – 30 лет, окупаются в течение одного года, а последующие годы дают чистый доход в бюджет (Рисунок 3, Рисунок 4).
Рисунок 3. Валовая улица в Москве до реконструкции по программе «Моя улица»
Рисунок 4. Валовая улица в Москве после реконструкции по программе «Моя улица»
Каждая улица после реконструкции капитализируется. Стоимость недвижимости, квартир вырастает в разных пропорциях до 20 – 30%. Количество пешеходов на этих улицах, как правило, увеличивается от трех до шести раз. Оборот ресторанов и кафе увеличивается. Когда общественные пространства реконструируются, становятся безопасными, красивыми, освещенными, там начинают активно возникать культурные мероприятия: фестивали, концерты, различные мероприятия, которые еще дополнительно генерируют поток .
Ставки аренды на благоустроенных улицах Москвы выросли на 10 – 50%. Кроме этого, вместо банков и офисов появляются точки общественного питания и различных услуг . В тоже время важно соблюсти пропорцию интересов арендаторов и арендодателей, так как в случае существенного завышения арендной платы малый бизнес не сможет конкурировать с сетевым и крупным бизнесом.
Кроме того, в последнее время изменилась концепция перемещения горожан. Согласно недавним исследованиям, если раньше большинство предпочитало автомобиль, то сейчас горожане выбирают пешеходные маршруты, велосипеды или общественный транспорт.
В пешеходных городах уровень ВВП на душу населений на 38% выше, чем у остальных: они привлекают больше людей с высшим образованием и, таким образом, лучше обеспечивают социальное равенство. Это связано с тем, что у жителей значительно снижаются затраты на передвижение и одновременно затраты на жилье компенсируются близостью к наиболее актуальным рабочим местам.
В 2016 году в США было проведено исследование, результаты которого, позволили сделать вывод о том, что впервые за 60 лет пешеходные пространства занимают большую часть рынка по сравнению с транспортными районами. В 30 мегаполисах оценивались 619 пешеходных зон, которые, тем не менее, представляют собой лишь 1% от всего городского пространства. При условии, что население этих 30 городов составляет 46% от всего населения США и при этом генерирует 54% национального ВВП. Исследование показало, что развитие пешеходных городских зон способствует ревитализации делового центра города и более эффективной урбанизации пригородных зон .
Таким образом, создание комфортной среды с помощью формирования городского общественного пространства, безусловно, является выгодой для муниципального бюджета.
Однако на сегодняшний день существует ряд проблем, связанных с необходимостью реконструкции и управления общественными пространствами, которые препятствуют получению положительного бюджетного эффекта. К ним относятся:
Низкий уровень благоустройства общественных пространств: освещение, неприспособленность для разных групп граждан – инвалидов, детей в колясках, спортсменов (велосипедистов, роллеров);
Проблема безопасности нахождения в общественных пространствах;
Минимальный спектр рекреационных и сопутствующих услуг;
Отсутствие событийного наполнения общественных пространств;
Отсутствие учета потребностей населения и гостей города;
Недостаточное количество улиц и площадей с приоритетом пешеходного движения;
Неэффективное использование рекреационного потенциала набережных.
К сожалению, в большинстве случаев, приходится констатировать факт, что местная администрация, не понимая высокой социальной значимости общественных пространств для горожан, не видя возможностей для пополнения бюджета за счет должного внимания к качественной организации и эффективному управлению общественными пространствами, не рассматривает данный элемент комфортной среды как важный вопрос, требующий системного подхода в организации.
Одной из основных причин, ограничивающих действия органов местного самоуправления по созданию и управлению общественными пространствами, является ограниченность бюджетных ресурсов по статье расходов бюджета «Благоустройство».
При этом хотелось бы отметить, что ограниченность бюджетных ресурсов не подразумевает их полное отсутствие. Конечно, доля бюджетных расходов в муниципальных бюджетах по данному направлению скромна в сравнении с другими статьями расходов и в среднем составляет порядка 2,5 – 3%, но имея возможность распоряжаться суммой в 500 – 600 млн рублей многое зависит от принятия обоснованных эффективных решений со стороны административного ресурса.
Кроме того, вовлечение в процесс частных инвесторов, меценатов и жителей города позволяет компенсировать недостающие финансовые средства для реализации проектов по созданию общественных пространств.
В Нью-Йорке есть парк Зукотти (Zuccotti) (Рисунок 5). Джон Зукотти был легендарным председателем планировочной комиссии Нью-Йорка, владелец риэлтерской компании, девелопер. Его компании принадлежат некоторые здания вокруг парка и сам парк. Ему часто задавали вопрос - почему он этот парк не застроил, а потратил на его ре-дезайн около 8 млн долларов. Аргументы Зукотти состоят в том, что если бы он застроил парк, то общая величина финансового потока была бы значительно меньше. Вот эта вот «пустота» - оказывается важнейшей частью его экономического капитала. Частное пространство, которое он сделал общественным, показывает, насколько важно благоустройство для недвижимости вокруг. И тот факт, что пространство частное, еще не делает его необщественным. Активисты движения «Захвати Уолл-стрит» (Occupy Wall Street) заняли именно парк Зукотти, так как общественные парки закрывают в 11 или 12 часов ночи, а частный парк такого регламента не имеет .
Действия гражданского протеста в Нью-Йорке, начавшиеся 17 сентября 2011 года. Цель участников акции - длительный захват улицы Уолл-стрит в финансовом центре Нью-Йорка с целью привлечения общественного внимания к «преступлениям финансовой элиты» и призыв к структурным изменениям в экономике
Рисунок 5. Парк Зукотти в Нью-Йорке
Компании «родом» из Чикаго вкладываются в обустройство тех же парков и других публичных мест, хотя власти им за это не дают права построить рядом элитный жилой комплекс, как это происходит в Москве. Для них это именно жест доброй воли по отношению к своему городу. Самый известный пример – Миллениум-парк в центре Чикаго (Рисунок 6). Строительство велось восемь лет вместо запланированных четырех, бюджет превысил первоначальный в 3 раза и достиг почти 0,5 млрд долларов. Но парк стал достопримечательностью не только города, но и страны.
Рисунок 6. Миллениум-парк в Чикаго
Но есть примеры, когда превращение изолированных территорий в общественные проходило без участия государства или муниципалитета. В одном из районов Берлина обанкротилась фабрика «Ротапринт» (8300 кв. м), выпускавшая печатные машины. Располагалась она в здании – памятнике конструктивизма, построенном архитектором Клаусом Кирстеном в 1959–1870 гг. Это необычное сооружение, словно собранное из бетонных коробок, СМИ уже окрестили Betonbaby. Беспризорную фабрику выставили на аукцион в 1989 году, несколько раз ее безуспешно пытались продать. С 2001 года территорией фабрики управлял фонд недвижимости Берлина. Объект снова был выставлен на аукцион в пакете с другим имуществом.
И тогда на сцену вышла общественность. «Мы добивались, чтобы нас рассматривали как инвесторов», – рассказывает Даниэла Брам, художник, соавтор преобразования фабрики. В 2005 году она создала вместе с другими арендаторами объединение «Ех-Ротапринт», чтобы получить наследственную аренду на территорию фабрики и сохранить ее от разрушения (Рисунок 7). Обычно пустующие промышленные помещения привлекают низкой арендной платой художников, затем – галереи и богатые магазины, а потом приходят строительные инвесторы, которые превращают ставшие популярными места в элитные жилые кварталы. В случае с «Ех-Ротапринтом» другие потенциальные инвесторы не были активны в этом районе, «что дало нам время разработать альтернативную программу (реорганизации)», говорит Брам, «нашей задачей было сохранить объект и поддержать искусство и культуру». Прибыль зарабатывать не предполагалось изначально. Сейчас 10 000 кв. м фабричных площадей развиваются автономно, без помощи правительства, за счет арендаторов. Всего на территории 11 зданий, заключено около 90 арендных контрактов.
«Ех-Ротапринт» занимает треть всех помещений, оставшиеся поделили между собой местные общественные учреждения и компании-арендаторы. Здесь проходят репетиторские занятия со школьниками, мастерские и т. п. «Такого рода сообщества формируют новые партнерства, связи и отношения. Здесь создается социальный капитал, который имеет важные последствия для города», – радуется Брам .
Рисунок 7. Творческий кластер и социальный центр «Ех-Ротапринт» в Берлине
Примеры механизмов финансирования проектов по созданию общественных пространств, благоустройству городской среды с целью создания комфортных условий для горожан, представлены в таблице ниже (Таблица 1) .
Таблица 1. Механизмы финансирования проектов по созданию общественных пространств, благоустройству городской среды
|
Мельбурн |
||||
|
Бюджет для капитальных проектов продолжительностью в несколько лет определяется группой управления. Средства при этом поступают из городского капитального бюджета и/или национального бюджета. Бюджет для проектов меньшего масштаба определяется координационным комитетом по благоустройству и финансируется из капитального бюджета Мельбурна. Рутинные ремонтные работы финансируются из текущего бюджета мэрии. |
Финансирование проектов осуществляется из бюджета мэрии округа или мэрии Парижа. Если мэрия округа не имеет достаточных средств, изыскиваются дополнительные источники финансирования – например, с помощью целевых программ |
Финансирование проектов благоустройства осуществляется в основном из бюджета города. Крупные проекты могут субсидироваться из национального бюджета и бюджета штата. Расходы на мелкую реконструкцию улично-дорожного пространства иногда ложатся на плечи малых предпринимателей. |
Проекты совершенствования улично-дорожного пространства могут субсидироваться из бюджетных средств (национального, общегородского бюджета или средств районных советов) и из средств частных инвесторов. Одна из особенностей процесса благоустройства в Лондоне – повсеместное привлечение частных инвестиций. Здесь применяется механизм государственно-частного партнерства – действует схема пошлины на инфраструктурное благоустройство района за счет застройщика. Пошлина зависит от размера и типа новой застройки. Назначение расходов определяется после тщательных консультаций с местным населением и проведения публичных слушаний, например, средства могут идти на строительство доступного жилья и необходимой местному сообществу инфраструктуры |
Масштабные проекты городского благоустройства, как правило, финансируются за счет бюджетов и/или бюджетных программ разного уровня. Могут использоваться различные схемы государственно-частного партнерства. В случае небольших проектов используются как бюджетные средства, так и исключительно частные либо их комбинация (ГЧП). Распространенный случай использования частного капитала – так называемые Зоны развития бизнеса (Business Improvement Areas), которые получают преференции при вложении в проекты благоустройства, ремонта или возведения стен, улучшения вида фасадов коммерческой недвижимости. В Торонто действует 81 такая зона |
Можно выделить несколько моделей развития проектов по созданию общественных пространств:
Концессионные соглашения;
Аренда или управление;
Девелопмент;
Бизнес-ассоциации по развитию территорий;
Городская инициатива.
Необходимо отметить, что вне зависимости от того кто будет выступать идейным вдохновителем, инвестором, исполнителем локальных преобразований в виде формирования общественных пространств, важно иметь возможность опереться на сформулированное видение того, как город будет развиваться. Таким видением может быть, например, генеральный план вместе с концепциями пространственного развития, градостроительного зонирования или мастер-план города.
Последовательность действий местных властей по обеспечению нормативно-правовой основы формирования общественных пространств должна быть следующая:
1) разработка на основе генерального плана документации по планировке территорий общего пользования;
2) включение всей совокупности объектов в реестр муниципального имущества;
3) разработка правил землепользования и застройки и правил благоустройства во взаимоувязке картографических материалов;
4) принятие муниципальной программы по благоустройству территорий общего пользования;
5) последовательная реализация программы .
Человек нового тысячелетия хочет жить в среде, насыщенной эстетически полноценными, правдивыми образами. Право человека на красоту и правду пока что не записано ни в одной конституции, но именно это право составляет содержание сегодняшнего этапа развития общества, и именно оно составляет предмет и цель современного градостроительства. При этом важно понимать, что реализация данного права – это не одиночная игра, а командная, то есть каждый участник процесса создания комфортной городской среды (органы местного самоуправления, бизнес-сообщество, гражданское общество) должен понимать, оценивать потенциальные выгоды, быть готовым вести диалог, находить оптимальные решения и брать на себе ответственность за преобразование территории.
Библиографический перечень
- Глазычев В.Л. Политическая экономия города: учебное пособие. – М.: Издательство «Дело» АНХ, 2009. – 192 с. – (Сер. «Образовательные инвестиции»).
- Якобсон Л.И. Государственный сектор экономики: экономическая теория и политика: Учебник для вузов / Европейская комиссия ЕС (Tacis). – М.: ГУ ВШЭ, 2000. – 367 с.
- Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом (Нью-Йорк, 15 декабря 1997 г.) (Российская Федерация ратифицировала Конвенцию Федеральным законом от 13 февраля 2001 г. № 19-ФЗ, вступила в силу для Российской Федерации 7 июня 2001 г.).
- Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ.
- Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора наук: Филиппов А.Ф. Теоретические основания социологии пространства. 2003.
- Ан А.Л. Роль общественных пространств в муниципальных образованиях // Вопросы государственного и муниципального управления. 2012. №1. С. 174 – 184. [Электронный ресурс] // Официальный сайт журнала STRELKA. (дата обращения 12.03.2018).
- Береговских А.Н. Формула любви к городам или экономика красоты // Градостроительное планирование и управление, качество среды и предпринимательский климат: материалы V научно-технической конференции Института Территориального Планирования «Град» (Омск, 1 - 3 марта 2015 г.) / гл. ред. А.Н. Береговских, отв. ред. Г.В. Горнова. - Омск, 2016. - 198 с.
Одним из универсальных трендов в развитии современных городов является формирование публичных (общественных) пространств – как усилиями городских властей, так и посредством низовых, гражданских инициатив.
Процесс создания и улучшения публичного пространства стал своего рода символом возвращения города людям после десятилетий «выдавливания» пешеходов с улиц и экспансии городской территории автомобилями. С другой стороны, это еще один способ отвлечь нас от многочисленных гаджетов и сетевого общения, помочь вернуться из виртуального в реальный мир.
Формирование открытых городских пространств зачастую дело весьма затратное и непростое. Оно может потребовать переформатирования транспортной схемы города, перепланировки его отдельных частей, переключения транспортных потоков с одних улиц на другие, ликвидации транспортных развязок, и т.п. Однако, власти самых разных городов мира готовы нести серьезные расходы на реализацию подобных решений, зная, что очевидного и быстрого экономического эффекта они не принесут.
Ч ем оправданы подобные усилия? Что делает общественные пространства столь привлекательными?
К общественным пространствам принято относить свободные от транспорта городские территории общего пользования – пешеходные зоны, улицы, площади, скверы, парки и др.
Такой «эмпирический», практический подход к понятию описывает публичные пространства как открытые для людей, располагающие к встречам и общению с очень разными и незнакомыми людьми, демонстрирующие разнообразие городской жизни и отражающие саму ее суть.
Публичное пространство является местом приложения активности и интереса горожан. Не теряя транзитной функции (человек может просто пройти через него), публичное пространство открывает возможности для действия: здесь люди задерживаются, «зависают» на какое-то время, что-то делают, с кем-то общаются, так или иначе его используют. И главное – приходят туда снова и снова.
Что делает то или иное городское пространство публичным?
Наполненность социальной жизнью
Публичное пространство - это, прежде всего, место, наполненное какими-то событиями, взаимодействиями, активностью. Его важнейшая характеристика – то, что в нем происходит.
Пустырь или облагороженная территория, на которой расположились какие-то сооружения, памятники или любые другие объекты, в равной степени не являются публичными пространствами, если там нет людей или люди используют данную территорию исключительно в транзитных целях и никак не взаимодействуют между собой.
Наполнению пространства жизнью способствуют регулярно исполняемые ритуалы (будь то «шоу» часов на Старомеской ратуше в Праге или обедающие бутербродами клерки на лужайке площади Пикадили в Манчестере) и освоение (присвоение) территории определенными социальными группами или субкультурами (скейтерами, шахматистами, и пр.).
Варшава
Стимулировать социальную коммуникацию в городском пространстве и помочь людям задержаться в нем можно и посредством технических решений – установив объекты или устройства, вовлекающих людей в различные виды активности. Именно таким решением воспользовались при недавней реконструкции Триумфальной площади в Москве – на ней установили качели, которыми теперь с удовольствием пользуются москвичи и гости столицы.
В то же время важным является не только насыщение пространств объектами ландшафтного дизайна, но и наличие социальной режиссуры, определяющей возможности использования, освоения этой территории. Наличие шезлонгов сигнализирует о возможности пообщаться с друзьями, почитать книгу, вздремнуть на свежем воздухе, водоем с утками организует детей (да и взрослых) на их кормление и фотографирование, ну а рояль…
Гент
Повседневность
Не является в полной мере публичным пространство, где события случаются один или несколько раз в году, а в остальное время царит запустение и тоска, как, например, на Центральной площади Калининграда.
Хорошее публичное пространство подходит не только для эксклюзивных мероприятий типа празднования Дня города, но – прежде всего - для ежедневного использования, для удовлетворения горожанами обыденных нужд - прогулок, встреч, игр.
Рим
Комфорт
Понятно, что пребывание человека в любом пространстве будет тем чаще и дольше, чем оно комфортнее. Нужны лавочки, чтобы присесть отдохнуть, зелень, позволяющая укрыться от жары, возможности занять детей.
Поэтому городские власти, заинтересованные в расширении рекреационных возможностей горожан, развитии туризма и – особенно – в укреплении эмоционально позитивного отношения жителей к городу, стараются наполнить открытые пространства оригинальным и качественным средовым дизайном.
Вроцлав
Многофункциональность и возможность трансформации
Привлекательным для самых разных людей - взрослых и детей, семейных и одиноких, пространство делает его полифункциональность, разнообразие доступных на данной территории видов активности.
Брюссель
А поскольку публичные пространства «эксплуатируются» каждый день, они должны иметь потенциал для изменения. Их организация предполагает гибкие решения, позволяющие легко трансформировать структуру пространства, быстро (и дешево) монтировать и демонтировать «контент». Так, шезлонги, кадки с деревьями, книжный шкаф можно легко убрать или передвинуть, освободив место под ледовый каток или песочницу.
Калининград, пустырь около Дома Советов, интервенция в рамках проекта Балтийского филиала ГЦСИ «Художественные стратегии включения горожан в городское планирование»
При этом принципиально, что изменения на данной территории вправе осуществлять не только «специально обученные» люди из мэрии, но и рядовые горожане, которым, скажем, вздумалось поиграть в петанк или запустить воздушного змея.
Соразмерность человеку
Далеко не все, позиционируемые как публичные, пространства способны стимулировать коммуникацию между людьми, не все могут быть трансформированы. К таким социологи Ричард Сеннет и Зигмунт Бауман , среди прочего, относят так называемые «высокомерные», неприветливые пространства. Слишком большие пространства (или кажущиеся таковыми ввиду их ненаполненности) вызывают эмоциональный дискомфорт, ощущение потерянности, нежелание задерживаться. Именно такие площади – пустые и с непременным Лениным во главе – были в каждом советском городе.
Принципиальная открытость
Свободный доступ для всех – безусловный критерий публичного пространства.
Как говорит урбанист Лео Холлис , «если город не принадлежит каждому, значит, от него нет пользы никому» .
Примечательно, что в официальном российском лексиконе, скорее, используется выражение «открытое городское пространство». Однако, в реальности преобладает иная практика: через некоторое время после благоустройства под благовидным предлогом необходимости поддержания порядка территория закрывается от публики – вводится плата за вход или устанавливаются часы для посещения. Аналогично пространство не может быть полноценно использования в случае существования каких-либо ограничений и запретов.
Познань
Неиерархизированность, отсутствие социального исключения
Неравенство и стратификация, характерные для общества, проявляются и в публичных пространствах. Одна из линий их иерархического структурирования связана с вертикальными отношениями «власть – горожане». Именно власти, как правило, определяют, чем можно (и чем нельзя) заниматься на той или иной территории – устанавливая правила пользования ею либо через саму организацию пространственной среды. Как наличие таблички «По газонам не ходить» ограничивает желание полежать на травке, так и плиточное покрытие в парке затрудняет использование его территории роллерами или скейтбордистами.
Увы, российским местным властям все еще трудно отказаться от восприятия публичных пространств как нуждающихся в контроле, а иногда и смириться с самим присутствием в них горожан: калининградцам хорошо известно, что даже встреча нового года у главной городской елки может рассматриваться властью как проблема , а москвичи вдруг узнали, что стоять с мольбертами на Арбате – это правонарушение.
Проявляются в публичном пространстве и сегрегирующие, иерархизированные отношения между различными группами самих горожан, как «своими» и «чужими», - как в случае с воронежским парком «Олимпик» , который родители занимающихся там юных лыжников предпочитают видеть только спортивной базой, тогда как остальные горожане – парком для семейного отдыха.
Показателен и сюжет с Черниговским переулком в Москве, который был преобразован в своего рода читальный зал под открытым небом - тихое, закрытое для автомобильного движения пространство с лавками, клумбами, амфитеатром и книжным шкафом. Поразительно, но жители окрестных домов, мечтавшие сделать свой переулок пешеходным, восприняли реконструкцию негативно. Почему? Им не понравилось, что переулок перестал быть только «их» переулком, а привлек «посторонних» людей, которые приходят сюда почитать или пообщаться.
В современной России риски для открытости и неиерархированности публичных пространств особенно велики: это и тренд приватизации и коммодификации, и традиция «озаборивания», и попытки отдельных групп нормативизировать социальную реальность по своему усмотрению, и, конечно, курс на сворачивание политических свобод. Конституционное право свободы собраний реализовать сегодня практически невозможно, а из-за угла так и норовит вынырнуть реинкарнация пионера из старого советского фильма со словами «А чей-то вы тут делаете?».
Публичные пространства – это еще и ответ на вопрос «Кому принадлежит город?»
Помимо эмпирического, понятие публичного пространства имеет глубокий философский и политический смысл (одной из первых его открыла кенигсберженка Ханна Арендт ) и связано с концепцией права на город , впервые сформулированной Анри Лефевром .
Речь идет о праве жителей не только находиться в городе, но и участвовать в принятии решений, определяющих его будущее, состояние городской среды, и, конечно, пользоваться центральными и символически нагруженными частями города. Собственно, только в публичном пространство право на город и может быть заявлено и реализовано.
Общественное право на город противопоставляется индивидуальному доступу к городским ресурсам, в конфликте и борьбе с которым появляется шанс вернуть город. Неслучайно урбанисты так ценят движения городского активизма, ситуации градостроительных конфликтов, практики захвата («оккупации») и переосвоения гражданами городских пространств, в том числе в формах паблик-арта или партизанинга. Как пишет урбанист Питер Маркузе, «лучше всего использовать публичное пространство нелегально, более того - это необходимо».
Барселона
И уличные протесты, и акции прямого действия по преобразованию среды, и просто катание на «народной» горке, а не на санкционированной властями тюбинговой трассе , наполняют городское пространство, публичностью, новыми смыслами, жизнью.
Эксперты утверждают, что успех публичного пространства возможен только при условии его конструирования «снизу», по инициативе горожан и при их активном участии. Местным властям остается лишь признать инициативу и поддержать ее финансово и информационно.
Но чтобы это произошло, и нам, горожанам, и местным властям необходимо осознать, что публичные пространства являются общедоступными и не принадлежат никакому конкретному собственнику. Что ими могут пользоваться все желающие. Что при этом они свободны для любых активностей, которые не причиняют вред окружающим. И что, несмотря на возможный дискомфорт от такой активности, мы должны уважать право других на самовыражение, потому что это гарантирует такое же право нам самим.
Паланга
Кажется, что сейчас, когда мы все так разобщены, и даже самый незначительный повод все больше противопоставляет нас друг другу, развитие публичных пространств может стать спасением. Ведь они не только помогают сделать город сомасштабным человеку, создать дружественный ландшафт, обеспечить позитивные визуальные и эмоциональные впечатления. Публичные пространства позволяют выстраивать диалог, отвечают человеческой потребности быть вместе. Думаю, стоит поверить Яну Гейлу , который говорит, что если мы придумаем хорошие общественные пространства — люди смогут почувствовать общность.
Анна Алимпиева
Ю.А. Перелыгин (Национальная гильдия градостроителей)
Городское пространство
Городская среда - это совокупность многих объектов, которые формируют пространство, и взаимоотношений внутри этого пространства. Городская среда влияет не только на ежедневное поведение и мироощущение горожан, но и на фундаментальные процессы становления гражданского общества.
Развитие применительно к городской среде отнюдь не тождественно строительству помпезных зданий из стекла и бетона. Город - это сложный организм, на который влияет политическая и социально-экономическая обстановка. Глядя на архитектуру того или иного поселения, можно понять, какие процессы происходили в рамках его хозяйственной и общественной жизни, какие события были наиболее значимыми.
Решению вопросов создания среды, оптимальной для проживания, отдыха, досуга, в нашей стране препятствуют несколько связанных между собой факторов. Первый из них - устаревшие генеральные планы городов.
Обычный человек живет в масштабе 1:1, воспринимает в лучшем случае в масштабе 1:500, а генплан выполняется в масштабе 1:10 000. Образно говоря, это то, что проектировщик увидел бы, поднявшись над городом на 3 тыс. м. В таком масштабе должен мыслить градостроитель. Генплан - очень сложный документ, с которым сможет работать только грамотный архитектор. К сожалению, таких специалистов в стране не так много. За 20 лет мы растеряли градостроительный цех. Поэтому необходимы доступные версии генплана и образовательные программы для городских управленцев.
Надо понимать, что сегодня именно город диктует, какому типу производства и где размещаться. Стоимость территории (а не земли!) играет ключевую роль в том, какой тип предпринимательской деятельности может и должен располагаться в пространстве города. Так, подземный переход в центре столицы создает больше рабочих мест, чем современное сборочное предприятие.
Недооцененным явлением по-прежнему остается агломерация, которая, по утверждению градостроителей и экспертов, способна несколько отсталых городов превратить в современный развитый мегаполис. В агломерациях наблюдается особый способ организации экономической деятельности за счет разнообразия хозяйственной составляющей и синергии городского пространства. В агломерации сектор экономической деятельности, где господствует либерализм, максимален. Экономические агенты меньше зависят от произвола более сильных коллег, произвола власти любых уровней, произвола криминала. Малый или крупный город с моноструктурой экономики не дает той свободы, которую можно получить в агломерации, где разнообразие городского пространства совпадает (или превосходит) с разнообразием форм предпринимательской деятельности и форм социальной мобильности.
Для развития городской среды среди прочего необходимо совершенствовать законодательство в области охраны памятников архитектуры и смены их статуса в связи с проведением реконструкции. Федеральное законодательство в этом отношении несовершенно. Например, вопрос о юридическом оформлении переноса памятников архитектуры с места на место до сих пор не решен. Чтобы получить разрешение на перенос, необходимо постановление Правительства РФ. По-хорошему, такие решения должны приниматься на местном уровне, если памятник имеет региональный статус, или в Минкультуры России, если памятник имеет федеральный статус.
Вдохнуть новую жизнь в старую форму - сложная градостроительная и архитектурная задача. С одной стороны, должно быть желание сохранить исторически ценное, с другой - нельзя быть консерваторами настолько, чтобы не давать возможности развиваться новому. Эта правовая неурегулированность создает проблемы для многих сибирских городов, куда не добралась война. Именно там 100–200-летние деревянные дома, исчисляемые тысячами единиц, «запирают» развитие территорий. А перенести их нельзя.
Иркутск: генплан и проблемы города
В качестве примера рассмотрим Иркутск. В справочнике 1939 г. он характеризуется следующим образом: население менее 200 тыс. человек, зона вечной мерзлоты, высокая сейсмика. С учетом близлежащих городов в настоящее время здесь почти миллионное население. Это единственный город в Восточной Сибири с такими темпами роста. Развивались окраины, промышленные зоны, а центр оставался в Иркутске. Другое дело, что в течение последних 70 лет он получал мало инвестиций. Если мы это исправим, то Иркутск догонит западные территории.
В последние десять лет основными источниками развития пространства в городах России были инвестиции в коммерческую недвижимость - объекты розничной торговли, офисные центры, складские комплексы, жилье. При этом отданное на откуп бизнесу формирование городских районов привело к фактическому исключению пространств для самовыражения, свободной коммуникации людей. Реализуемые проекты эксплуатировали существующие публичные территории и не создавали новых. Постепенно накапливался дефицит комфортных для горожан зон как в центральных, так и в окраинных районах города.
Посткризисный этап девелопмента будет характеризоваться выходом на рынки труда, недвижимости, услуг поколения горожан, родившихся в 1980–2000-х годах, обладающих новой системой ценностей. Последняя окажет достаточно сильное влияние на потребительские предпочтения. Например, в крупных городах значительную часть населения составляют студенты (более 12 тыс. человек в Иркутске, каждый четвертый в Томске), основа жизненной стратегии которых - возможность свободной самореализации в креативных и интеллектуальных видах деятельности. Поэтому в городских кварталах должно быть как можно больше пространства для творчества и самовыражения.
Генплан города должны сопровождать правила землепользования и застройки (ПЗЗ), которые переводят язык территориального планирования в архитектурно-строительные или правовые нормы. Иначе говоря, ПЗЗ указывают, что и в каких пределах делать можно, а что недопустимо. В Иркутске ПЗЗ еще не приняты, из-за этого возникают сложности при применении градостроительных документов. После завершения доработки генплана и подготовки ПЗЗ система документов заработает должным образом.
Иркутск пока относится к разряду городов, которые теряют население. Поэтому, говоря о модернизации городской среды, мы подразумеваем создание таких условий, из которых человеку уезжать не захочется.
Презентация 130-го квартала
Показательным примером реализации новой градостроительной философии, формирующей современную комфортную городскую среду, является проект реставрации исторического центра Иркутска - так называемого 130-го квартала. Идея заключается в создании нового публичного пространства на базе архитектурно-исторического наследия, органично дополняющего и развивающего существующий центр города.
Квартал должен взять на себя функции культурного центра. Более того, его эволюционирование может стать стимулом к развитию соседствующих культурных объектов - Иркутского музыкального театра, Крестовоздвиженского храма, ЦПКиО, библиотеки. Несомненно, потребуется реконструкция прилегающей жилой застройки, въездной зоны на новый Ангарский мост и других территорий. В таком ключе квартал станет играть роль одного из основных градостроительных узлов центра города наравне с набережной вдоль бульвара Гагарина, площадью Кирова и пешеходной улицей Урицкого.
Это уникальный проект, цель которого состоит в том, чтобы центральная часть города при сохранении самобытности стала комфортной, привлекательной для досуга населения. В качестве культурно-исторического наследия, которое подчеркнет уникальность места, выступят отреставрированные дома - памятники деревянного зодчества, а также прилегающий к территории ансамбль Крестовоздвиженской церкви и другие памятники. Ключевым моментом станет планировка квартала, которая подразумевает размещение ряда культурных объектов. Созданию единого пространства поможет и дизайн среды. В квартале появятся элементы производства, экспонирования, продажи продукции - мастерские и магазины.